О чем только они не шептались, но ни разу не заговорили о золотых людях. С первыми лучами солнца они встали, размяли усталые и затекшие ноги и побрели ко Второму Лагерю.
Беспокойство Барбары прошло. Она по-прежнему чувствовала себя счастливой. Но когда, при свете раннего утра, она увидела на своем теле странные знаки, ее вдруг снова сильно затошнило.
ГЛАВА 24
Они добрались до Второго Лагеря чуть позже полудня. Эвери отдал Барбаре свою вымазанную грязью рубашку. Они отправились в путь перед самым рассветом, но так вымотались и ослабели, что шли очень медленно. Вместо того чтобы идти прямо к лагерю, они направились к морю. Барбару преследовало навязчивое желание искупаться. Для нее это значило гораздо больше, чем просто смыть краску, которой ее испачкали; это означало символическое очищение от всего, что ей довелось перенести. Для Эвери купание имело чисто практическое значение. Он весь был покрыт остатками засохшей грязи. Грязь покрывала его лицо, руки, тело, она засохла в складках кожи и даже в волосах. Все тело страшно чесалось. Он с нетерпением думал о прохладной морской воде.
Вскоре, как ни странно, они воспряли духом. Они смотрели друг на друга и смеялись. Солнечное тепло, казалось, растопило их усталость и даровало им силу радоваться друг другу. Они снова ожили, чтобы участвовать в том чудесном приключении, которое называется жизнью.
Наконец они вышли к морю, которое сияло золотом в лучах утреннего солнца. Они с удовольствием погрузились в его прохладные воды. Это было крещение, которое смывало с них все ужасы прошедшей ночи.
Барбаре понадобилось немало времени, чтобы стереть синие знаки на теле — ей так и не удалось избавиться от них окончательно. Она так яростно терла их, что через несколько минут на груди и на животе появлялись красные пятна. Наконец она остановилась. Но бледно-синие очертания знаков все-таки остались на покрасневшей, болезненно-раздраженной коже.
Они обсохли под ветром и солнцем, пока шли вдоль берега. Затем Барбара снова надела рубашку, и они направились к лагерю. Там их ожидала приятная неожиданность. Том был — по его словам — вполне в состоянии ходить и говорить. Рана на его теле, закаленном постоянной деятельностью и здоровой жизнью, заживала гораздо быстрее, чем пустяковая царапина год назад. Но он был узником лагеря, потому что у него еще не хватало ни сил, ни мужества спуститься по лестнице.
Он увидел Эвери и Барбару, когда они шли по берегу, он так кричал и размахивал руками, что рана чуть не открылась снова. Мэри вперевалочку спешила к ним навстречу — уже заметный живот заставлял ее сдерживать бег.
Она подбежала к Барбаре. Они в неудержимом порыве обнялись и тут же начали плакать и смеяться. Эвери с наслаждением наблюдал за этим спектаклем. Том беспомощно и нетерпеливо топтался на вершине скалы.
Барбара и Эвери страшно проголодались. В лагере не было мяса, и они наскоро перекусили фруктами. Потом, пока Барбара заканчивала свой рассказ, Эвери пошел за крабами — самым надежным источником мяса — для главного блюда. Вскоре, поглощая крабов, они позволили себе роскошь выпить немного виски. Виски оставалось совсем немного, и Том использовал большую часть оставшихся бутылок, как он убежденно говорил, в чисто медицинских целях.
Но Барбара больше не нуждалась в том, чтобы поддерживать себя виски. Теперь у нее было кое-что понадежнее.
Мэри довольно пррсто одной фразой выразила общее чувство, когда произнесла тост:
— За нас четверых — и за ту любовь, которую мы все разделяем.
По мнению Эвери, это было удивительно точно. Конечно, в глубине души он не мог любить Тома и Мэри так, как он любил Барбару; но он несомненно любил их. Они стали его друзьями и его семьей. Они стали частью его самого. Эвери чувствовал, что без них он не мог быть вполне человеком. Он даже радовался осознанию этой зависимости и поднял свой стакан, присоединяясь к словам Мэри.
После обеда Эвери сходил на охоту, чтобы пополнить запасы мяса. Хотя он ничего не сказал остальным и был в приподнятом настроении оттого, что ему удалось спасти Барбару, он был убежден, что их борьба с золотыми людьми не закончена. Да, сейчас они потерпели поражение, один из них умер или серьезно ранен; но, исходя из того, что Эвери уже знал о них, он считал, что они не позволят ситуации остаться такой, как есть. Это были заносчивые и высокомерные люди, которые гордились своей физической силой и презирали тех, кого считали низшими существами. Спасение Барбары нанесло им не только физический, но и моральный ущерб. Они это просто так не оставят. Для них то, что произошло, было всего лишь вторым раундом состязания. Рано или поздно они попытаются дать решительный бой. Кроме всего прочего, это просто необходимо для их самоуважения.
Так думал Эвери, когда шел к «своей» колонии кроликотипов, исполняя привычную работу. Добыв четырех зверьков, он направился назад к лагерю. Он шел не так, как обычно — с беззаботной самоуверенностью, — он шел как человек, за которым охотятся, который может в любую минуту столкнуться со своими преследователями. Он боялся и знал, что у него есть причины бояться. До тех пор пока с золотыми людьми не будет установлен мир или пока они не разобьют их, обитателям Второго Лагеря придется привыкнуть к этому состоянию постоянной настороженности. Дважды Эвери возвращался по своим следам и, спрятавшись в кустах, ждал, не появятся ли преследователи. Но никто не преследовал его. Только его собственный страх.
Вечером, после того как все поели и наслаждались покоем, уютно сидя у костра, Том заговорил о золотых людях и о том, чего от них можно ждать.
— Если вы спросите меня, — после короткого молчания сказал он, — то я скажу, что эти ублюдки, которые так ловко метают дротики, непременно попытаются нанести нам ответный удар… и не слабо… Я только надеюсь, они подождут, пока я встану в строй.
— Я думаю, им придется сдерживаться ближайшие несколько дней, — заметил Эвери.
Но это был просто прием. На самом деле он не верил в это. Он просто хотел поддержать их дух.
— Одно утешение, — сказала Мэри. — Им будет нелегко атаковать наш лагерь.
— От души надеюсь, что они все-таки попытаются, — зло сказала Барбара. — Ничто не доставит мне большее удовольствие, чем сбросить тяжелые камни на головы этих дикарей.
Эвери улыбнулся.
— Будем надеяться, что это удовольствие заставит тебя ждать, пока… — Он хотел сказать «пока Том не поправится, пока вы обе не родите, пока мы все не умрем от старости». Вместо этого он продолжил: — Пока все мы немного не отдохнем… Лично я был бы счастлив предложить им мировую — если они появятся.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});